Полное название картины — «Моя жена, обнаженная, смотрит на собственное тело, ставшее лесенкой, тремя позвонками колонны, небом и архитектурой». Натурщица — жена и муза художника — изображена дважды. Как облеченный плотью образ прекрасной женщины с совершенным телом — и как его геометрически идеализированная проекция на плоскость небесного фона.
Первый план — сидящая обнаженная Гала, расположившаяся спиной к зрителю. Слева от нее — стена с гипсовой маской. Возможно, эта маска — дань излюбленным приемам и сюжетам классической живописи, к которым Дали нередко обращался в тот период своего творчества. Рядом с женщиной растет одуванчик: пушистый, еще не облетевший. Если стена с маской выглядит как олицетворение вечного и незыблемого, то одуванчик здесь, скорее всего, — аллегория мимолетности.
На стене виднеются трещины. Чуть растрепавшиеся волосы натурщицы кажутся продолжением этих трещин. Женщина смотрит вперед, на проекцию собственного тела в пространстве пустыни. На проекции заколка в ее волосах трансформировалась в гребень либо подобие короны. При ближайшем рассмотрении «корона» оказывается входом, ведущим внутрь головы.
Фигура-проекция, очертаниями идеально повторяющая прототип, утратила телесность и свойства плоти. Она превращена в ажурную беседку с колоннами и крышей-шатром, сквозь которую просвечивают небеса. Беседка стала оправой для неба. Вернее, для его фрагмента, ограниченного архитектурной формой. Небо в просветах беседки — тоже часть проекции Гала, оно присвоено ею и расплавлено в ней.
Одним из ярких детских впечатлений Дали, по его воспоминаниям, был пустой хитиновый панцирь мертвого насекомого и небо, видимое сквозь отверстия в этом панцире. Отголосок этой памяти раз за разом заставлял художника в поисках абсолютной чистоты смотреть на небеса сквозь плоть.
В той части небесного свода, которая очерчена и взята в плен контуром туловища-беседки, можно разглядеть два круга. Сначала глаз выхватывает круг и опознает его как диск закатного солнца. Но чуть левее и дальше вырисовывается еще один, поменьше. Тогда приходит понимание, что первый диск — это, скорее всего, проекция правой груди женщины-прототипа. Внутри беседки — скульптура на постаменте: смутно различимая, но очертаниями напоминающая классическую античную статую Гермеса.
В целом композиция картины заставляет задуматься о двойственности природы авторской музы. Она одновременно и вполне материальная земная женщина, и ее причудливое отражение в глазах гениального безумца.
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)